Участники СВО и члены их семей должны чувствовать, что имеют приоритетное право на защиту государства, заявила уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова. В интервью РИА Новости федеральный омбудсмен рассказала о мерах поддержки бойцов спецоперации, законодательных инициативах, направленных на помощь им и их семьям, а также о работе по поиску без вести пропавших и возвращению в Россию военнопленных и вывезенных в Сумы жителей Курской области. Беседовали Дмитрий Горностаев и Елизавета Косолапова.
– Татьяна Николаевна, большое спасибо, что вы уделили время для нашего интервью в вашем плотном графике. Буквально в пятницу во многом благодаря вашим усилиям в Россию вернулась семейная пара из Курской области. Как они добрались? Добрались ли до дома? Как они себя чувствуют?
– Я хотела бы сказать в первую очередь, что это, конечно, – результат синергии государственных органов, в данном случае и нашей российской миссии, которая в стамбульском формате договорилась с украинской стороной о том, что все куряне будут возвращены. Но, к сожалению, мы увидели, что только два человека из 32 вернулись. Этой истории предшествовала большая работа, связанная с переговорным процессом с украинской стороной, с омбудсменом Украины. Мы уже три года с ним плотно работаем по вопросам воссоединения семей, возвращения военнопленных, возвращения раненых, возвращения гражданских лиц.
После того, как наши граждане с временно оккупированной нацистами территории были перемещены из Суджанского района в Сумы, мы об этом узнали от родственников, которые обратились к нам сюда, в Дом прав человека, в отчаянии и, конечно, в очень тяжелом психологическом состоянии, что их родные находятся на Украине. Предполагалось, что их через Украину вернут домой к родным и близким. Но все, как говорится, пошло не так. Их задержали в Сумах и возвращать не собираются.
Мы разговаривали с (замруководителя офиса Владимира Зеленского – ред.) Ириной Верещук, которая занималась этой темой по поручению государственных органов Украины. И первая группа курян вернулась к нам в прошлом году. Всего семь было этапов возвращения курских жителей, можно сказать, без каких-либо условий, исходя из норм Женевской конвенции, норм и принципов международного права и понимая здравый смысл необходимости вернуть людей к себе домой, к родным и близким. Но дальше стали ставиться условия, и эти люди стали рассматриваться как часть обменного процесса, что, конечно, совершенно незаконно, несправедливо и безнравственно.
Стамбульский формат позволил вновь поднять вопрос о возвращении курян. Я хочу сказать особые слова благодарности руководителю нашей миссии Владимиру Ростиславовичу Мединскому и всей команде. Вместе с (украинским министром обороны – ред.) Рустемом Умеровым они обсуждали этот вопрос отдельно и договорились, насколько мне известно, о возвращении всех курян, находящихся на Украине. К сожалению, только вернулось два человека, но, к счастью, что вернулись эти два человека. Мы встречали их на аэродроме. Они прибыли через украинско-белорусскую границу, авиатранспортом были транспортированы в Москву. Здесь, у трапа самолета, мы забрали этих совершенно замечательных, переживших тяжелые месяцы разлуки с родной землей людей. Это супруги, муж и жена с инвалидностью, оба, вторая группа инвалидности. Они рассказывали, что, конечно, тяжело переживали разлуку. Первый и главный их вопрос: когда вернутся остальные? Сейчас как раз и ведется большая работа в этом направлении. Здесь подключались и наши спецслужбы, и министерство обороны. Только такая совместная энергия позволяет продвигать этот гуманитарный вопрос вперед.
– А как они себя чувствуют? Добрались ли они уже к себе домой?
– Да, мы находимся на прямом контакте и в тесном взаимодействии с Александром Хинштейном. Как только нам стало известно время их прибытия, мы договорились, из Курска прибыла машина, автомобиль, который забрал супружескую пару, мы обеспечили их продуктами питания на всю дорогу, у них было сопровождающее лицо. Сегодня они уже в Курске, с ними все нормально.
– А что касается остальных, вы сказали, что вопрос достаточно сложный, комплексный, есть ли вариант, что они смогут вернуться без обмена, как бы в качестве гуманитарного шага?
– По международным правилам, их сторона обязана отдать без всяких условий, репатриировать, передать на Родину без каких-либо условий по обмену или возвращению людей. За три года, уже надо исходить из реалий, состоялась практика даже репатриации, но на взаимных условиях. Военнопленные, которые были тяжело ранены, они тоже должны по Женевской конвенции репатриироваться, то есть передаваться другой стороне, стороне гражданства, без каких-либо условий. Тем не менее, и эти процессы идут как бы на паритетных началах. Главное, что они идут, и это очень важно, чтобы не было стопора. Когда задерживаются обмены, конечно, родные, близкие и мы вместе с ними тяжело переживаем эту ситуацию.
У нас работает круглосуточная горячая линия, с конца 2022 года мы перестроили всю работу аппарата, потому что это особая категория людей, которые сегодня стоят на защите каждого из нас, нашей Родины, нашего суверенитета. Конечно, к этим обращениям у нас совершенно особый подход и по срокам, и по характеру работы. Важно, чтобы люди слышали живой голос, могли получить информацию максимально детально, что делает государство для возвращения из плена, для возвращения людей, которые фактически в качестве заложников удерживаются на другой территории гражданских лиц, и, конечно, поиска без вести пропавших. Это особо тяжелая тема, и очень важно людям рассказать сегодня. Министерство обороны существенно перестроило свою работу и повысило эффективность в этом направлении. Люди должны знать, что президент, наши все государственные органы нацелены на то, чтобы найти без вести пропавших, вернуть попавших в плен и добиться решения тех задач, которые поставлены верховным главнокомандующим.
– Татьяна Николаевна, вы уже упомянули, что с 2022 года аппарат полностью перестроил свою работу, и вы часто говорите о том, что основная часть обращений, которые к вам приходят, они приходят от участников СВО и членов их семей. Скажите, сколько таких обращений вы получаете? Всегда ли удается помочь этим людям?
– В прошлом году из всего количества обращений, которые мы получили, а их было 126 тысяч, они касались и других прав, трудовых, семейных, права на экологическое благополучие и так далее, от участников СВО и членов их семей мы получили ровно половину, 64 тысячи. Конечно, это большое число. Конечно, не всем удалось помочь. Но если вы здесь пройдете по нашим музейным реквизитам, то здесь у нас есть и целые подшивки благодарностей от участников СВО, от членов их семей за решенные вопросы.
По вопросам обменов вопросы решаются в большей мере министерством обороны. Мы тоже в этом процессе активно участвуем. Для того чтобы нам более эффективно вести этот диалог, мы взаимодействуем с Международным Комитетом Красного Креста. Буквально на днях здесь из Женевы пребывала одна из руководителей Международного Комитета Красного Креста. Нам очень важно, чтобы МККК посещал наших пленных и давал возможность им получить письма от наших пленных для родных. Вот буквально в последний обмен я получила большую пачку писем от украинских родственников для военнопленных, и также мы передаем письма и для наших пленных.
Мы договорились с украинским омбудсменом, что одновременно осуществляем посещение пленных, смотрим их условия содержания. Если нужна им медицинская помощь, стараемся обратить внимание учреждений, где находятся эти люди, и оказать им эту помощь. Есть много других гуманитарных вопросов, касающихся литературы, которую они хотят читать. В одном из посещений украинских пленных они, например, обратились ко мне с просьбой дать им крестики и Библии. И буквально вот из этого места, где мы находились, направили водителей в город, в ближайшей церкви закупили для них крестики, и они были очень довольны.
Мы договорились с украинским омбудсменом и Международным Комитетом Красного Креста, мы здесь работали очень слаженно, взаимно, уважительно, передавать посылки для наших пленных и, соответственно, для украинских военнопленных. В этих посылках были теплые вещи, письма из дома, рисунки от детей, кое-какие продукты. В последний обмен я спрашивала у ребят, дошли ли наши посылки, и они говорят: вы даже не представляете, насколько для нас важно было получать весточку из дома, от родных, близких, это то, что вселяло в нас веру, что нас обязательно спасут и обязательно наши близкие нас дождутся. Поэтому вот этот гуманитарный коридор, гуманитарный мост, он работает.
– А помимо обращений, которые связаны с без вести пропавшими, с пленными, с какими вопросами еще приходят к вам семьи участников СВО?
– Большой блок вопросов, конечно, связан с социальными проблемами: выплаты, своевременные или не в том объеме, оказание медицинской помощи, решение бытовых вопросов, образовательные проблемы, вопросы военной службы, о предоставлении отпуска, который положен, о проведении дополнительной или повторной военно-врачебной комиссии, если участник СВО считает, что ему неправильно была установлена категория инвалидности, повреждений. Обращаются с вопросами демобилизации, увольнения с военной службы, когда появляются особые семейные обстоятельства. Вот такой спектр гражданских проблем, он очень большой.
Так, например, в прошлом году ко мне обратились и мои коллеги, уполномоченные по правам человека в субъектах Российской Федерации, и вдовы погибших участников СВО, что домашний автомобиль, которым они пользовались, он ставится на прикол. Это, конечно, несправедливо. Вступление в наследство осуществится только через полгода, а этим автомобилем она пользуется, чтобы отвезти детей в детский сад, в школу, самой доехать на работу. Во многих местностях это просто серьезнейшая была проблема. Я ее доложила президенту, он дал поручение, причем такое жесткое и конкретное. И вот сегодня уже в первом чтении этот законопроект принят. Буквально только что состоялось решение комитета Государственной думы о принятии его ко второму чтению. Очень хорошие поправки, которые расписывают всю процедуру пользования этим автомобилем и распространяют на вдов не только погибших, но и умерших в результате ран участников СВО.
Такая донастройка социальных мер поддержки, она осуществляется постоянно. В Совете Федерации есть межведомственная группа, которая собирает предложения, я посещаю ее. В Государственной думе ведется огромная работа по постоянной донастройке законодательства, ведомственных нормативных актов для того, чтобы наши семьи участников СВО и участники СВО чувствовали, что они имеют приоритетное право на защиту государства.
– Татьяна Николаевна, а какие еще проблемы, на ваш взгляд, требуют законодательных изменений в части помощи участникам СВО и их семьям?
– Постоянно возникают новые проблемы из самой жизни. В прошлом году благодаря инициативе президента квотировалось поступление в высшие учебные заведения, сначала детей участников СВО, потом в Государственной думе был поставлен вопрос, что и сами участники СВО должны иметь такое льготное право на поступление. Но когда мы проанализировали за год, то увидели, что востребованность в получении высшего образования, получения образования в вузах, она не меньше, чем получение второго среднеспециального образования. Человек имел профессию строителя, вернулся с травмой и не может уже выполнять те работы, которые он выполнял в соответствии со своей профессией до ухода на СВО. Он хотел бы получить второе среднее специальное образование. А у нас оно осуществляется по законодательству только на платной основе. Причем достаточно дорогое обучение. И ко мне стали обращаться и ребята, и их жены, мамы. Мы для некоторых искали в фондах деньги для того, чтобы оплатить их образование, искали те организации, которые их возьмут на работу и оплатят это второе среднеспециальное образование. Я обратилась с этим вопросом к Владимиру Владимировичу Путину, что такая есть потребность. Он дал поручение, и этот вопрос будет рассматриваться уже в законодательном плане.
Мы столкнулись с тем, что участники специальной военной операции из числа детей-сирот, они же имеют право на получение жилья из спецфонда, они взрослые люди, у них семьи, у них дети. И в случае, если погибает наш парень из числа детей-сирот, то его дети не имеют права дальше стоять на очереди и получить это жилье. Я тоже обратилась с этим вопросом к Владимиру Владимировичу Путину и очень надеюсь, что его поручение будет быстро выполнено, и этот пробел тоже будет как-то восполнен.
Мы посвятили этому вопросу целое Всероссийское координационное совещание уполномоченных по правам человека. Провели его специально в Екатеринбурге, именно из этих регионов больше всего мобилизовывалось в 2023 году парней, с тем чтобы посмотреть их опыт, обменяться лучшими практиками. На Всероссийском координационном совете наши коллеги, уполномоченные по правам человека, сказали, что очень актуальна проблема предоставления участникам СВО, которые вернулись после ранений, и у них установлена инвалидность, адаптированного автотранспорта. Вот для тех, кто вернулся с ампутированными ногами, адаптированный автотранспорт предусмотрен. Сегодня министерство обороны и Анна Цивилева лично этим вопросом занималась очень плотно. А если эта травма касалась одной конечности, руки или ноги, уже этот адаптированный транспорт не полагается. И мы в качестве рекомендации для наших органов власти предложили решить этот вопрос.
В общем, этот перечень еще достаточно большой. Есть над чем работать. И именно когда ты общаешься постоянно с людьми, с семьями участников СВО, ты видишь те проблемы, которые требуют донастройки нашего законодательства и правоприменительной практики.
– Это прекрасно, конечно, что такая постоянная обратная связь, и вы ее получаете в контакте и с людьми, и с бойцами, и с их семьями. Но вот есть одна категория, которая, может быть, немножко выпала из поля внимания, – это семьи пропавших без вести и семьи попавших в плен. В отношении ветеранов, в отношении семей военнослужащих, участников СВО достаточно много принято действительно законов, вы о них уже говорили, а статус семей, чьи мужья, чьи родные находятся в плену, он как-то выпадает из внимания общества нашего, может быть, мы чего-то не знаем. Что в этой сфере делается или что нужно сделать с вашей точки зрения?
– Вы очень правильный вопрос поставили. Мы очень рады, что работает Фонд "Защитники Отечества", это была просто замечательная идея нашего президента – идти на опережение. С тем, чтобы семьи погибших или уволенных с военной службы после возвращения с СВО не стояли в бесконечных очередях по вопросу получения пенсии, социальных льгот, устройства ребенка в детский сад, получения жилья, медицинской помощи, образовалось учреждение одного окна, куда человек пришел и сразу получил всю необходимую помощь.
Я тоже обращалась в министерство обороны с просьбой, чтобы социальный патронаж осуществлялся также и в отношении семей без вести пропавших и военнопленных. Сегодня указом президента решен вопрос о социальном патронаже фондом "Защитники Отечества" семей без вести пропавших. У них возникает огромное количество вопросов, связанных с распоряжением имущества, с образовательными, социальными, другими сферами. Нужно, чтобы кто-то помог составить документы, вместе с ними сопровождать их в суде и оказать им там бесплатную юридическую помощь. И это совершенно замечательное решение.
Но семьи военнопленных не имеют такой патронаж со стороны фонда "Защитники Отечества". Мы стараемся выполнять эту функцию и находимся на постоянной живой связи с семьями наших военнопленных, спрашиваем, что можно сделать для того, чтобы помочь им в решении многих вопросов, подключаем сюда фонды, конечно, работаем вместе с нашими региональными омбудсменами, вместе с губернаторами, властью. Стараемся, чтобы наши семьи, семьи наших Героев были окутаны заботой и им была оказана вся необходимая помощь.
– А в каком-то законодательном или нормативном ключе эта проблема будет решаться?
– Я думаю, было бы правильно, если фонд "Защитники Отечества", потому что нагрузка на него колоссальная, если бы они осуществляли и социальный патронаж за семьями военнопленных. Надо отдать должное, что я не знаю случаев, когда кто-то из категории, не попадающей под указ президента, пришел в фонд "Защитники Отечества" и получил отказ, что вы не наши, обращайтесь куда-нибудь в другие органы. Нет, они помогают. Так же, как и мы, не отказываем никогда никому. Хотя в законе, а уполномоченный по правам человека живет и работает на основании Федерального конституционного закона 1997 года, конечно, нет такой обязанности, как социальное сопровождение заявителя. Тем более, если это не связано с нарушениями со стороны органов государственной власти. Но реалии диктуют свои условия, и мы выстраиваем работу под запрос общества.
– Может быть, вы будете работать с депутатами, с Государственной думой по этому поводу, чтобы какие-то поправки были приняты, чтобы это стало уже законодательной нормой, а не было бы исключением или не являлось бы чем-то, чем вы занимаетесь в режиме ручного управления?
– Предложение правильное. Я думаю, что можно было бы, наверное, расширить в законе об уполномоченном по правам человека в Российской Федерации его функционал и задачи, определив, что уполномоченный занимается не только восстановлением нарушенных прав, но и содействием в реализации прав и свобод человека и гражданина, предусмотренных законодательством и подзаконными актами.
– Еще одна проблема, о которой вы уже не раз говорили, это вопрос демобилизации из зоны СВО. Вы говорили, что эту процедуру необходимо законодательно и четко прописать. Есть ли какие-то подвижки в этом вопросе? Как много обращений по этой теме вы получаете?
– Обращений к нам приходит достаточно много по этой тематике, и подвижки здесь есть. Сегодня в соответствии с нормативами последними участник СВО в связи с особыми семейными обстоятельствами может обратиться к командиру воинской части. Тот обращается в аттестационную комиссию, и после того, как принято это особое обстоятельство коллегиально, потому что оно требует дифференцированного подхода, каждый случай неповторим, направляются документы в министерство обороны, и министр обороны издает приказ об увольнении с военной службы.
Буквально у меня сегодня на рассмотрении есть обращение от сестры участника СВО из Татарстана. Он ушел выполнять боевую задачу из семьи, где у него осталось двое детей. Жена умерла, и сестра обратилась к нам за помощью, потому что его ходатайство осталось, как она пишет, без рассмотрения. Здесь я вынуждена буду проверить, почему не рассмотрели или отказали, потому что хотя и двое детей, но воспитывать их некому, их просто придется отдавать в детский дом. Сестра говорит, что, кроме того, у этого военнослужащего младший брат погиб на СВО, и сестра воспитывает еще и тех детей, и этим помогает. Она в отчаянии, что у нее нет возможности воспитать этих детей.
Буквально недавно из Дагестана было обращение. Мобилизовали участника СВО, у него пять детей. Как сама мобилизация прошла, я не знаю, то ли он эти сведения не представил, но вот мы разбираемся об увольнении его с военной службы. Вот таких только в этом году положительных решений по нашим обращениям было более 70.
– То есть если у участника СВО, допустим, рождается ребенок, и он переходит в категорию многодетных родителей, он тоже имеет право демобилизоваться?
– Все требует индивидуального подхода. Его воля, в первую очередь, обстоятельства в семье, но в большинстве случаев это, конечно, учитывается положительно. То есть он уходил по закону, его мобилизовали правильно, у него было трое детей. А за время его участия в СВО у него родился четвертый ребенок, что по закону вообще было бы препятствием для его мобилизации. Поэтому вопрос заслуженно может быть рассматриваем.
– Позвольте вернуться к теме приграничья. Вы совместно с в врио губернатора Курской области Александром Хинштейном создали реестр пропавших в Курской области людей. А правильно ли я понимаю, этот реестр сделан на основе обращений родственников? Сколько там человек? Судьбу скольких из них пока не удалось установить еще?
– Тяжелые у нас с вами вопросы, но очень жизненные, и их нужно обязательно разрешать. Действительно, к нам стали приходить массовые обращения после оккупации нацистами Курской области о пропавших их родных и близких. Мы составили свой реестр и его разместили в Telegram-канале. Мы получили очень много нареканий, что он неточный, но одновременно и получили обратную связь. Мы сидели буквально неделю круглосуточно на телефонах, получая сведения об их родных и близких, где прервался контакт с ними, какие последние сведения о них, какие есть документы, фотографии. И здесь мы объединились с Александром Евсеевичем Хинштейном. Он создал под своей эгидой мощную рабочую группу, куда вошли и силовики, и министерство внутренних дел. Прокуроры отладили алгоритм, на каждого пропавшего без вести было заведено разыскное дело, и запущен весь инструментарий розыска.
В результате той работы, которую проводили мы по возвращению из Украины, из Сум, вернулось более ста человек. В списке без вести пропавших было две тысячи. На сегодняшний день еще порядка тысячи судьба не установлена людей. И, к сожалению, не во все возможные места могут зайти наши военные, потому что они заминированы, потому что там нужно провести большие работы по безопасности людей. Конечно, когда вся территория будет очищена полностью, будет, наверное, большая ясность.
Я, тем не менее, обратилась в агентство без вести пропавших Международного Комитета Красного Креста, женевское. Мы выезжали туда в прошлом году, наладили с ними взаимодействие. Я направила полные списки уполномоченному по правам человека Верховной Рады с тем, чтобы по возможности определили, нет ли на территории Украины этих людей. Но будем продолжать и надеяться, что мы найдем их живыми.
– Татьяна Николаевна, какая сейчас ситуация в наших новых регионах? О какой помощи вас чаще всего просят жители Запорожской, Херсонской областей и Луганской народной республики, Донецкой народной республики?
– Просьбы самые разные, от бесплатной юридической консультации, и здесь мы работаем очень тесно с министерством юстиции, мы вошли в закон как субъект оказания бесплатной юридической помощи, мы работаем вместе с ассоциацией российских юристов, вместе с Сергеем Вадимовичем Степашиным с тем, чтобы понять, в чем нуждаются эти регионы и как можно им оказать эту помощь. Если это юридический вопрос, то мы помогаем с составлением документов, сопровождением их в определенных органах и оказанием помощи, чтобы те меры социальной поддержки, которые определены государством, были оказаны своевременно и в полном объеме.
И второй пласт проблем связан просто с бытовыми вопросами. К нам обратилась, например, Белгородская область. Белгородская область сейчас нуждается тоже в очень многих бытовых вопросах с точки зрения тех, кто размещен в пунктах временного размещения. Обратились просто о бытовой химии. Донецкая Народная Республика в лице нашего уполномоченного по правам человека Дарьи Морозовой просила помочь людям, которые прибыли с освобожденных территорий, лишенные жилья, вещей. Им нужно все: детские вещи, игрушки, одежда, медикаменты. Мы составляем реестры.
В ближайшее время у нас уйдет большой эшелон в Белгородскую область, в Донецкую, в Запорожье. Недели, наверное, три назад мы отправили несколько эшелонов благодаря поддержке детского фонда имени Примакова, который работает вместе с ТПП, несколько эшелонов детской одежды для самого разного возраста – это тоже все нужно. Но самое главное – это живое общение. Поэтому мы выезжаем, беседуем с людьми, и те вопросы, которые они ставят, а их очень много, самых разных, от розыска своих родных и близких, восстановления документов, устройства на работу, обучения детей, мы стараемся вместе с губернаторами приграничных областей решать.
– Вы сказали, что поедет гуманитарная помощь. А нашим пленным планируете ли снова отправить посылки, как это было уже несколько раз?
– Планируем отправить. Сейчас ведем переговоры о наполнении этих посылок, какой перечень там будет необходимых предметов, и о сборе писем от наших граждан для родных, которые находятся в плену.
– Это снова будет двусторонний обмен посылками?
– Да, совершенно верно.
– Татьяна Николаевна, с освобождением нашей армией все новых территорий становится известно о жутких фактах преступлений киевского режима, в том числе и военных преступлений. А какие новые данные о случаях преступлений ВСУ сейчас появились в последнее время?
– Сбор доказательств преступлений нацизма — это реальность сегодняшнего дня. Это просто работа номер один. Ее осуществляет сегодня Следственный комитет Российской Федерации под руководством Александра Ивановича Бастрыкина, военная прокуратура. Большая работа проводится Международным общественным трибуналом. МИД и Международный общественный трибунал опубликовали уже несколько серьезных докладов о преступлениях неонацистов. И мы тоже обязательно фиксируем каждый случай преступления против человечества, которые нам рассказывают люди.
Те курские граждане, которые вернулись из Украины, в подробностях рассказывают страшные вещи. Часть я разместила в Telegram-канале, как расстреливали абсолютно ни в чем неповинных людей, просто потому что им был дан приказ всех мужчин расстреливать. Это люди, не имеющие никакого отношения к выполнению военных задач. Они рассказывали про то, как расстреливали целыми семьями, уходя с территории и зачищая ее, просто ни в чем не повинных людей. О пытках, об изнасилованиях, об издевательствах.
Справедливости ради я хочу сказать, что мы сталкивались и с такими случаями, когда и украинские военнослужащие пытались оказать помощь тем, кто оказался в зоне их влияния. Например, одна женщина рассказывает, что к ней в дом пришли вооруженные украинские военные, потребовали, чтобы она мужа пригласила, и она долго разговаривала с ними, она попросила его вспомнить: "А твоя мама-то жива? – Да, жива. – А представляешь, вот если твоей маме кто-то будет угрожать и отцу, ты как?" В общем, этот разговор закончился тем, что он опустил автомат, покинул дом, прислал им какую-то еду. То есть вот это расчеловечивание, оно все-таки не стопроцентно всех коснулось. Славянская доброта, милосердие, жалость к другому, она присуща нашим людям. Просто остается пожалеть, что они стали заложниками этой нацистской идеологии.
Мы выезжали в те регионы, которые освобождены от нацистов, и в том числе в школы, детские сады, где собирали книжки, это украинские школы. Они у нас хранятся в музее. С детского возраста в ярких, красивых детских книжках насаждается ненависть к русскому языку, к русскому человеку, к России в целом. На этих картинках вы увидите, что если это украинский военнослужащий, то он симпатично одетый, он презентабелен, а русский военный, он будет с бутылкой водки, с сигаретой. Эта ложь, которая внедрялась в умы детей, она, конечно, проросла, проросла вот в эти страшные явления неонацизма.
Но не всех она смогла поразить все-таки. Встречаясь и разговаривая в том числе с военнопленными украинскими, остается пожалеть, как они постоянно обрабатывались и росли в ненависти к России. Сегодня просто удивляешься, что столько сделано Украине и правам граждан Украины во время социализма, развернута экономика, культура, образование, сельское хозяйство процветало, экономика была на самом высшем уровне. И все это разрушено из-за неонацизма.
Конечно, очень жаль, когда мы встречаемся с нашими, казалось бы, стратегическими партнерами, которые не любят обсуждать эту тему и нацизм рассматривают только в исторической ретроспективе. Да, Вторая мировая - нацизм, Великая Отечественная - нацизм. А то, что было в Донецке и Луганске, когда невозможно было детям говорить на том языке, на котором выросли их родители, их убивали за то, что они сохраняли свою культуру. Вот этот неонацизм нельзя не видеть. И об этом нужно говорить громко.
Конечно, я, как все мои коллеги, каждое воскресенье смотрим итоги с Дмитрием Киселевым, где он акценты очень правильно делает. И важно, чтобы мир слышал нас, видел и слышал эту правду.
– Татьяна Николаевна, спасибо огромное. Мы видим, насколько вы вовлечены и детально знакомы с малейшими аспектами того, что происходит сейчас и в зоне специальной военной операции, в регионах, которые подвергались нападениям со стороны киевского режима. И все же вот есть один вопрос, немножечко отстоящий поодаль от этой категории, но для нас очень важный, не можем его не задать: то, что произошло сейчас с нашими коллегами в Азербайджане. Мы вас благодарим за то, что вы очень оперативно откликнулись и направили обращение к вашей коллеге в Азербайджан. Поступила ли какая-то реакция на ваше обращение? Может быть, что-то известно о том, каким образом будут соблюдаться права наших журналистов, которые оказались сейчас арестованы?
– Я обратилась к своей коллеге Сабине Алиевой, уполномоченному по правам человека республики Азербайджан, с просьбой проверить, принять в рамках ее компетенций необходимые меры для восстановления справедливости и законности. Она мне ответила незамедлительно, что обращение мое принято и она примет все необходимые меры по проверке этих данных.
– Спасибо большое, Татьяна Николаевна. Дальнейших успехов вам вашем очень тяжелом и очень важном труде.
– Спасибо.
