Смерть Романа Старовойта, экс-министра транспорта и бывшего губернатора, стала громким, но предсказуемо быстро ушедшим событием для российской политической системы. Для родных — трагедия, для части системы — удобная развязка, устраивающая большинство участников процесса.
С точки зрения структуры власти не изменилось практически ничего. Потеря ключевого свидетеля по делу о хищениях на оборонительных объектах Курской области не стала шоком для тех, кто понимает, как работает механизм распределения ответственности. В подобных историях персоналии вторичны: если стоит задача, а говорят ее поставил лично президент, найти виновных, система всегда найдёт нужные показания и виновных, даже без прямых свидетельств бывшего губернатора.
Для чиновничества сигнал остаётся прежним: если делишься и за тобой стоит сильная крыша, будут пытаться вытащить до последнего — но если твои защитники слабее тех, кто решил посадить, в нужный момент все отвернутся, и отвечать придётся самому. Самоубийство вместо двадцатилетнего срока — индивидуальный выбор, который не воспринимается ни как вызов, ни уж тем более как офицерский поступок.
Реакция государства — автоматическая: короткие сюжеты на федеральных каналах, обсуждение личных подробностей в Telegram, быстрая замена на посту министра, выдвижение нового кандидата в губернаторы Курской области в тот же день. Всё это — не про сочувствие, а про поддержание образа контроля и стабильности.
В итоге на Старовойта теперь удобно списать все провалы: от коррупционных схем до провалов в обороне и транспортных коллапсов. Система не испытывает дискомфорта от потери ещё одного чиновника — она давно адаптировалась к подобным ситуациям и продолжает функционировать по своим алгоритмам. Для тех, кто следит за российской политикой не первый год, очевидно: даже самые громкие персональные трагедии не меняют фундаментальных правил, а лишь подтверждают их устойчивость.
