Трехгорбый — утыканный куполами РЭБ — УАЗ «Буханка», кряхтя и покашливая, тормозит в назначенном месте в два часа ночи. На фронте к этой машине относятся с уважением как к неприхотливой, надежной и простой в ремонте. Но и не без здоровой доли иронии: «Тойота Лэнд Крузер появилась в 1951 году и претерпела более 160 модернизаций и рестайлингов. „Буханку“ сделали в 1958-м, и она сразу хорошо получилась».
— Магистр! Вы ли это! — приветствую пассажира внутри, который сегодня меня сопровождает в зону боевых действий.
Мы знакомы, кажется, тысячу лет. Пересекались в Южной Осетии, Сирии, Донбассе. В 2022 году мимо правосековского флага рядом мчали в первую освобожденную деревню под Докучаевском. В 2025-м «гуляли» по только что зачищенному Ольговскому лесу в Курской области… Одними репортерскими дорогами ходим и подкалываем друг друга, называя себя «Орденом холостого снаряда». Он — магистр, а я — его юный падаван». Виталий Акиньшин начинал как военкор с Чечни — на ВГТРК. А до недавнего времени был журналистом телеканала «Звезда».
Александр КОЦ
И вдруг я узнаю, что Виталик решил круто изменить свою жизнь. И подписал контракт с Добровольческим корпусом Минобороны, став его штатным военным корреспондентом. В одно из подразделений на Славянско-Краматорском направлении мы и едем в ночи, чтобы успеть добраться до рассвета. Пока небо не наполнилось жужжащим железом.
— И чего тебя так «торкнуло»? — трясемся по прифронтовой дороге.
— Ты сам хорошо знаешь, когда много работаешь на различных конфликтах, погружаешься в эту тему, она занимает часть тебя, но в Москве постепенно отпускает. А вот СВО меня лично поглотила практически полностью. И даже когда отскакиваешь в тыл и начинаешь снимать на другие темы, все равно они так или иначе завязаны на происходящее здесь. У меня постоянно было ощущение недосказанности, как будто чего-то недоделал, уехал раньше, чем надо было. Все время просишься назад. Я долго обдумывал это и принял решение — наверное, имеет смысл поехать и остаться здесь, работать, не отрываясь от поля, от бойцов…
При резком торможении на меня начинают съезжать коробки, которыми «Буханка» загружена от пола до потолка, заставлена упаковками с водой и энергетиками, завалена канистрами с топливом и двумя репортерами в довесок. Это рейс снабжения, поделенный на два колена. Сначала мы в ночи добираемся до города, освобожденного еще в 2022 году. В темноте, на фоне освещенного луной неба пытаюсь угадать силуэты знакомых высоток. Получается не очень. Даже без уличных фонарей я вижу, что «пейзаж» тут серьезно изменился — разрушений стало значительно больше. Еще пару лет назад этот город можно было уже смело называть тыловым — я спокойно ходил тут по засыпанным бетонным крошевом тротуарам. Но в условиях активного развития беспилотных технологий само понятие тыла стало резиновым.
Александр КОЦ
— Сюда сейчас и дроны летят, и ракеты, и дальние беспилотники, идущие на Россию, над городом сбиваем, — встречает командир роты батальона БАРС-27.
Перегружаем содержимое «Буханки» в ее более продвинутую модификацию — «Фермер». В нынешних условиях любое передвижение вдоль линии боевого соприкосновения происходит только под присмотром штатных стрелков, вооруженных карабинами и ружьями 12 калибра. А им нужен обзор. Поэтому и меняем «колеса» на УАЗ с открытым кузовом, куда вместе с коробками грузится и наше воздушное прикрытие.
БАРС-27 — одно из подразделений Добровольческого корпуса Минобороны, которое действует на Славянска-Краматорском направлении. На одном из участков добровольцы сейчас двигают фронт в сторону Славянска вдоль трассы идущей из Артемовска. Эти отряды по своему боевому предназначению ничем не отличаются от обычных Вооруженных сил. Но бойцы подписывают фиксированный контракт, по окончании которого могут поехать домой. Хотя большинство возвращается. Как, например, «Урсул», к которому мы приехали на «текелажке». В свой первый контракт он освобождал Попасную. Это сейчас он — оператор РЭБ. А раньше был штурмовиком.
«Урсул» похож на знаменитого советского снайпера Федора Охлопкова, только родом не из Якутии, а с Горного Алтая. До 2007 года служил в Чечне, в 42 дивизии. А потом уехал домой — охота, скотоводство. В 2022 году снова взял в руки оружие. Полгода отвоевал, ушел на год на гражданку, но не усидел, вернулся.
— Предложили в РЭБ, попробовал — понравилось. И совмещать можно — по «птичкам» стрелять, — говорит в «Урсуле» охотник. — В основном на большие дроны типа «Бабы Яги» охочусь. Первые три я из автомата снял через «тепляк». Потом дали снайперскую винтовку.
— Дрону в глаз попадал?
— Ну, не в глаз, но в блок управления. Сразу заглох и упал.
— На что похожа охота на «птичку»?
— Тут все другое. Беспилотником же человек управляет. И они погоду смотрят, график, маршрут. Приходится все считать. При сильных дождях и при сильных ветрах они не летают. Ждать надо.
— Подолгу?
— Бывает, 10 суток не пролетит ни разу. Приходится в любой момент быть готовым.
Александр КОЦ
Едем дальше по точкам выгрузки. Солнце уже встало, осветив привычные приметы этой войны. Но на каждом направлении есть свои «фишечки». Тоннели дорог, затянутые в сети, везде одинаковы. Но, к примеру, под Сватово движение в них регулируют бойцы пунктов воздушного наблюдения, вручную показывая «погоду» — наличие или отсутствие дронов на маршруте. А здесь, под Артемовском, стоят светофоры. Красный — опасность. Зеленый — можно ехать.
— И чем сейчас отличается твоя работа от прежней? — спрашиваю Виталика.
— Пока ты находишься в официальных СМИ, есть места, куда ты попасть не можешь. Это оправдано по безопасности, мы видим, сколько наших с тобой коллег уже погибли на этой войне. А в составе добровольческого корпуса у меня ограничений практически нет. Я могу зайти в любое место, где на острие не только сами боевые действия, но и эмоции бойцов, их мысли, их понимание происходящего. Это дорогого стоит. А так война, наверное, для всех одинакова, для любых репортеров, кто здесь работает.
Снова выгружаемся и идем уже пешком вдоль дороги на один из пунктов воздушного наблюдения, на котором тестируется новая установка РЭБ. У бойца с позывным «Лысьва», пристально посматривающего на небо, богатая боевая география. Служил в Чечне, выполнял задачи в Сирии, бывал в командировках в Ливии и Мали, в 2023 году зашел в добровольческий батальон БАРС-27, отработал контракт, поехал на Родину, построил дом и вместе со своими боевыми товарищами вернулся на войну.
Александр КОЦ
— Эта дорога — артерия жизненно важная, — поясняет он. — Подвоз боеприпасов, продовольствия на передовую линию. А мы занимаемся охраной, обеспечением. Стоят установки РЭБ. Стрелковым оружием, если надо, работаем по дронам. В общем, прикрываем ребят, чтобы техника наша не страдала, груз доезжал в нужное место. Плюс эвакуация раненых — это на первом месте.
Вокруг радиоэлектронного блокпоста — воронки, разорванные куски аккумуляторов, лопасти от винтов. Видно, что направление по беспилотию беспокойное. У бойца «Есаула» на шее на самодельном ремешке висит здоровый короб — мощная антенна РЭБ, которая должна гасить каналы управления и видео вражеских дронов. С этим «камнем» на шее «Есаул» похож на разочаровавшегося в жизни коммивояжера, который собрался прыгать в реку с моста. Но он не по обстановке бодр и жизнерадостен.
— Вчера заходил со стороны полей, сзади пытались на нас пройти, метров 20, наверное, упал, разорвался. И здесь один тоже проходил, там видны разрывы. Я вот этой штукой работаю, напарник стрелкотней страхует.
— Самое близкое вот этой штукой на сколько метров гасил?
— Метров 10, наверное. А вчера было — вот у этого дерево. Ну, сколько здесь метров? 20. Она заходила прямо в лоб, вытягиваешь антенну на руках и держишь ее, куда бы «птичка» не рыпнулась. За посадку ушла и там разорвалась.
Александр КОЦ
Представляю себе эту ситуацию. На тебя в лоб со сверлящим визгом летит боевой дрон, способный разорвать на куски. А ты стоишь с железным коробом на вытянутых руках, как с крестом против бесов, и молишься. От этой картины завибрировали умные часы: «У вас повысился пульс».
— Ты, наверно, очень веришь в эту установку?
— Поначалу было страшновато, потому что, когда ее держишь, она начинает разворачиваться и как будто на тебя заходит. А потом уже понимаешь, что это она управление теряет и все падает и разрывается.
Такими постами утыкана вся дорога. Между ними — связь в чатах. Смартфон «Есаула» без передыху моргает сообщениям. Там две «фипивихи» пошли, там «Дартс» пролетел… Пункты наблюдения сигнализируют друг другу, чтобы каждый был в готовности. Периодически с разных сторон доносится пулеметная стрельба — соседи работают по беспилотникам.
— Вот она на тебя идет, у тебя мысли о чем в этот момент? — не унимаюсь, допытывая «Есаула».
— Ну, о чем? Ты понимаешь, что стоишь до победы. Вижу, разворачивается и смотрит на тебя. Здесь уже адреналин, сжимается немного все. А куда деваться? Они все туда летят, а тами арта, и медики. Один сбитый дрон — это много спасенных жизней.
Александр КОЦ
Под гул ухающей артиллерии, прыгаем в УАЗ и мчим обратно к своей «Буханке». Без груза она напоминает огромный лимузин, в котором можно вытянуть ноги и ехать с относительным комфортом под рев прохудившегося глушителя.
— Кто-то платит за такой звук, делает себе прямоток, а у нас само собой получается, — смеется водитель.
— За полтора месяца контракта что ты сделал, что не получилось бы на гражданке, — спрашиваю военкора Доброкорпуса Акиньшина.
— Конечно, это Часов Яр. Несмотря на то, что этот город находится под контролем вооруженных сил России, обстановка там сложная, небо очень плотное, забито вражескими дронами. Мы обошли практически по восточной части Часов Яра, зашли с севера, это село Майское, которое на тот момент еще было под ВСУ. Противник, по всей видимости, не ожидал, что какая-то группа товарищей выйдет из леса с камерами. Херсонское направление, район Крынок, где работают подразделения нашего корпуса. Противник постоянно пытается перебрасывать ДРГ-группы через Днепр, чтобы колоть нас во фланги. Но подразделения Корпуса — артиллерия, БПЛАшники — стоят там мощным щитом.
— И при этом — добровольно.
— Наверное, это такая национальная особенность наша — когда видим несправедливость, в стороне остается очень мало людей. И здесь со всей страны парни — от Камчатки до Калининграда. Если бы не было решения о создании Добровольческого корпуса, его бы все равно пришлось принять.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Первый заслон Родины от дронов: Эти ребята сбивают 80% беспилотников, летящих вглубь России
Один день жизни Белгорода: Здесь охотятся за дронами и ходят на концерты при фонариках
